ED-БЕСЕДА

«Образование не может быть услугой»

Главный редактор EdExpert поговорил с Арамом Пахчаняном, куратором курса для лидеров в образовании в School of Education, о том, как стратегия делает из директора педагогического лидера, как пандемия изменила статус учебных заведений и отношение родителей к образованию и, наконец, о том, чем могут заниматься педагогические лидеры на следующем этапе карьеры.

Денис Кравченко

основатель EdExpert

Арам Пахчанян

вице-президент компании ABBYY

Лидеров без стратегии не бывает

Чем программа School of Education отличается от других курсов, связанных с управлением и лидерством в образовании?

School of Education придерживается такого принципа: для слушателей курса важен продукт и результат. Поэтому мы с участниками делали реальную стратегию их организаций, по которой большинство действительно будет работать. Сначала люди даже не знали, как подступиться к некоторым вопросам, как получить внутреннюю уверенность в том, что они делают все правильно. По итогам курса они не просто знали, а максимально исследовали сложные области, поговорили с разными людьми, посмотрели, как это работает в других организациях. И для себя определились с тем, как дальше стратегически будут управлять своими организациями.

Аудитория слушателей была совершенно неоднородна, от чиновников до людей, которые работают в корпоративных университетах. Представлены практически все основные виды образования: дополнительное, школьное, университетское.

Школа — место воспроизводства человечества. Мы могли бы в семейной среде передавать друг другу ценности и знания. Но оказалось, что эффективнее это делать централизованно

Объединял этих людей поиск нового, новых форм и представлений. Они все хотели перемен, драйва, который позволит им сделать значимые изменения. Мне кажется, это основной результат. Его удалось достичь именно благодаря тому, что на курс пришли такие люди. Не было инерции вообще, людей, которые хотели сохранить статус-кво. И поэтому одна из самых вовлекающих тем у нас была управление изменениями. Для них это самое важное, ради чего они пришли учиться.

Вся группа дошла до финала. Только двое решили не защищать диплом по объективным причинам. Поэтому я испытываю удовлетворение: мы создали правильный курс. Точнее, достаточно правильный для первого раза.

Стратегическое управление действительно так важно для образовательных организаций любого масштаба?

Образование — та область, где без стратегического управления по большому счету делать нечего. Если вы его на себя не берете, значит, это делает за вас кто-то другой, вы просто об этом не знаете.

Если вы руководите какой-то маленькой школой и считаете, что вам достаточно принимать ситуативные решения, значит, стратегические решения за вас примут верхние эшелоны власти. Но каждый раз эти решения для вас будут сюрпризом, ударом, испытанием, потому что те, кто принимает решения, не всегда вас об этом уведомляют. Не говоря уже о том, что стратегия может очень круто поменяться, а вы никакого влияния на это не имеете.

Если вы частное заведение, то ваши действия чаще всего результат стратегических действий других организаций — конкурентов, государственных структур. То есть вы опять оказываетесь чем-то наподобие перышка в воздушном потоке: не понимаете, куда движетесь, чем заниматься.

В вашем понимании лидер образовательной организации — это стратег?

Да, однозначно. Когда нет стратегии, то нет ощущения конечной цели и осмысленности многих действий. Когда вы как организация даете осмысленность, то получаете высокую когерентность действий людей, их преданность и желание с вами работать. То есть из целеполагания, систематических и последовательных действий можно получить массу полезных результатов.

Образование по определению достаточно консервативно, цели быстро не меняются, а значит, есть возможность систематическим образом заниматься развитием организации, изменениями в соответствии с новыми реалиями.

А как стратегия и лидерство связаны с педагогикой?

Педагогический лидер управляет стратегически. Потому что лидер, не работающий со стратегией, — это такое изношенное понятие, в которое люди вкладывают все, что захотят, и чаще всего за этим скрываются очень деструктивные и токсичные методы управления. Это первое.

Второе — педагогический лидер хорошо понимает педагогику. И третье — это лидер, который хорошо понимает учебный процесс. Учебный процесс и педагогика — немножко разные вещи. Я иногда сравниваю образовательную организацию … с токарным станком. Если вы не понимаете процесса резки металла, принципов работы резца и обработки металла и у вас нет острого резца, то станок ничего не даст. Все решения, поступки, попытки работать будут абсурдными, искусственными и вредными. И то же самое в школьной организации. Все делаешь так, чтобы педагогический процесс был максимально эффективен.

Третье — это понимание содержания учебного процесса. Невозможно управлять школой, не зная, чем преподавание языка принципиально отличается от преподавания химии и что в этих процессах общее. Как можно организовать проектную деятельность, если не знаешь содержания образования, которое дети осваивают по мере изучения школьных курсов в разные годы, не знаешь, как выстроены образовательные спирали для каждого из предметов?

И, пожалуй, четвертая ипостась руководителя — это человек, который создает культуру и сообщество в организации. Каждый новый человек, пришедший в организацию, независимо от должности, что-то привносит в культуру организации, обогащает ее. И каждая ситуация, каждое сложное решение — это новые компоненты этой культуры. Трудные решения руководителей в течение жизни организации формируют внутреннюю культуру. Трудные решения — это ответ на вопрос «как мы делаем?»

Жить настоящей жизнью

Но школа отличается от других организаций влиянием со стороны семьи.

Школа — это открытый организм. Влияние на школу, на внутреннюю культуру, на решения, на результат имеют все: дети, их родители, и только после них я бы поставил учителей и директора. Но все эти люди вместе создают культуру, которая существенным образом определяет их ценностную систему, взгляды, мотивы и нормы.

Здесь важно заметить, что школа — не единственный генератор культурных кодов. Эти коды растущее поколение получает везде, где оно общается. Школа играет важную роль по одной причине — она авторитет. Должна им быть за счет массы рычагов. Не зря школе выдается лицензия: государство понимает, что эта организация имеет существенное влияние на людей.

Школа, в общем, привыкла доминировать в этой ситуации…

Школа не должна недооценивать свое влияние. И обязана понимать, что не может быть профанацией жизни. Я видел в достаточном количестве школы, где все играют какие-то роли. Педагоги — роли людей, которые чему-то учат, дети — роли лапочек, потому что так надо. Хочешь курить — за пределами школы. Хочешь подраться — тоже, пожалуйста, выйди. Здесь на взрослых орать нельзя, это нельзя, то нельзя… Не потому, что так нельзя в жизни, что так неправильно, а потому, что мешают работать или в школе так не принято. То есть это некая постановка, причем длительностью в 11 лет, бесконечный сериал. Но так неправильно.

Школа должна быть настоящей жизнью, педагоги должны реально переживать, реально страдать, реально эмоционально отдаваться. Дети должны жить сложной жизнью, потому что без сложных поступков, без сложных решений не бывает культуры. Она в принципе так формируется.

Нужно преодоление?

Да. Потому что ценность — это то, ради чего мы пострадали. Если мы получили подарок от судьбы, это для нас ценностью не станет.

Понятное дело, что тебе не обязательно воевать за границу, чтобы для тебя граница твоей страны была ценностью. Но ценностью ее делает кровь поколений твоих предков, которые стояли за эту границу. То есть это присоединение, непосредственно переживание, сопереживание — вот что создает ценностные ориентиры человека. А это означает, что человек в школе не должен жить простой жизнью, декорированной, гостиничной. Это должно быть реальное переживание, притом у обеих сторон. У учителей должны быть настоящие эмоции, настоящие слезы, настоящая радость. Только тогда получается настоящая жизнь, которая интересна всем, но сложна. С другой стороны, такая школа привлекает настоящих педагогов. Им в такой школе хорошо, потому что учитель понимает, что и зачем он делает. Хотя он будет не спать по ночам иногда, будет переживать и т. д.

Каждое поколение детей приносит какой-то вызов, школе надо меняться в соответствии с тем, какие дети приходят. И считать это объективной данностью

Я не хочу говорить, что сложной и общей жизни в школе нет. Но системное представление уже несколько порушено. Раньше, когда годы спустя дети встречали своих педагогов, то обнимали их. Потому что они вместе жили общей жизнью, потому что это было настоящее. Вот это должно быть в школе. И лидер должен это сделать.

Проживание жизни в школе полностью отрицает концепцию образования как услуги.

Да-да! Образование не может быть услугой. Даже если представить себе, что школа — это театр, даже театр не может быть услугой, это искусство.

Образование — ключевая форма организации общества. Человек — это биологическое и культурное существо. Если отобрать культурную составляющую, он перестанет быть человеком. Благодаря уникальному стечению обстоятельств мы как человечество унаследовали культуру. И можем выживать, расти, развиваться и как-то планировать свое будущее. Как только мы это теряем, превращаемся в страшных животных, хуже приматов. Известно, что дети, которые выросли вне человеческой общины, не становятся людьми, их невозможно интегрировать в человеческое общество.

Человеческий мозг развивается в общении с взрослыми. Детский мозг становится собственно человеческим, потому что с ребенком общаются взрослые. И это означает, что школа играет принципиальную роль.

Школа — место воспроизводства человечества. Мы могли бы в семейной среде передавать друг другу ценности и знания. Но оказалось, что эффективней это делать централизованно. И почти все человечество, которое может это сделать чисто технически, делает именно так. То есть забыть про школу, не учитывать ее, игнорировать ее — это означает поставить под удар себя как вид. Это означает не понимать, что рискуешь вообще не быть завтра, если ты это не будешь делать. Воспринимать школу как сумму услуг в этом контексте выглядит насмешкой.

Мимикрировать не получится

Каждый прогрессивный педагог, завуч хочет стать директором. А что дальше? В продвинутых школах происходит ротация директоров, потому что школа не должна ассоциироваться с одним лидером. А с точки зрения человека, он приходит в другую школу, то есть он становится профессиональным директором? К вам на курс приходят довольно молодые люди, перед ними еще годы карьеры. Что будет с ними происходить?

Я тоже шесть лет руководил школой и потом по собственному желанию ушел. Для образовательной организации более эффективно, если раз в пять-шесть лет у нее меняется руководитель. Организация, которая привязана к руководителю настолько, что его уход может существенным образом ей навредить, — это плохая организация. После ухода я для себя выбрал преподавание и общественную деятельность. Я рекомендовал бы руководителям школ находить возможность и заходить в класс в качестве преподавателя. Это позволит понимать, что происходит в классе, и принимать более правильные педагогические решения.

Если бы я был чуть моложе, подумал бы о том, чтобы стать директором другой школы. У меня была идея в какой-то момент поучаствовать в руководстве какой-нибудь сельской школой и попробовать себя в совершенно другой роли. Это в каком-то смысле роскошь, потому что там не бывает высоких зарплат и хороших условий. Но у меня перед глазами потрясающий пример Алексея Голубицкого, который пришел в деревенскую школу в запущенном поселке Калининградской области и за десять лет превратил ее в лучшую школу региона. И сейчас рядом с этим поселком строится новый микрорайон исключительно потому, что люди будут покупать там жилье, чтобы дети учились в этой школе.

Алексей ведь один из преподавателей на курсе?

Да. Кроме правильной модели лидерства, у него опыт из государственного сектора, который свидетельствует о том, как сложно развивать государственную школу. Но его пример также показывает, что при правильной модели поведения любой руководитель любой школы может получить поддержку и быть конкурентоспособным. Просто надо понимать, как грамотно выстраивать отношения со всеми заинтересованными сторонами.

Один из путей — быть в еще более интересных проектах. Я знаю добрых людей, которые просили рассказать моим студентам о том, как они пытаются развивать сельскую школу в Дагестане. Они готовы в это вкладывать значительные ресурсы и время, но не могут найти человека с опытом и с правильным представлением о том, как строить эффективное образование. Приехать в село и попробовать поднять эту школу — опыт совершенно феноменальный. Советую смотреть на такие возможности — они регулярно появляются и могут быть интересны даже для зрелого руководителя, который, например, рассматривает переход из государственного сектора в частный.

Если ты выстроил хорошую школу и считаешь, что пришло время заняться чем-то еще, — вот одно из направлений. Проекты, поддерживаемые частными инвесторами, людьми, которые, видимо, имеют какую-то эмоциональную связь с этой школой, или с этим регионом, или с этим городом.

Но разве нет риска превратиться в наемника, который приходит в проект, мимикрирует под новые ценности…

Нет, не мимикрирует. Большинство проектов, которые я видел, достаточно открыты к идеям. Они сами находятся в поиске. Если к ним придет настоящий опытный руководитель, у которого, кроме собственного опыта, есть начитанность и, соответственно, доказательная база, то никаких проблем с воплощением своих идей не будет.

Доказательная база — это, наверное, одна из самых сложных частей для студентов нашего курса. Это чтение научной литературы, анализ чужого опыта. В общем, умение делать выводы, правильно обобщать, критически мыслить, критически подходить к собственному опыту, умение понимать степень субъективности этого опыта и правильно оценивать его место в системе принятия решений. Если все это у человека есть, то он может быть очень ценным участником процесса становления школы.

Чтобы дети ушли от модели быстрого удовлетворения своих желаний, школе нужно ставить перед ними дальние цели. Идеальный инструмент — проектное обучение

Такой директор не становится пассивным наемником, которому сказали: «Вот такую школу мы хотим. Давай, делай». Это человек, который существенным образом влияет на то, какой будет школа, фактически предопределяет ее основные черты. Люди, которые приглашают таких специалистов, обычно достаточно открыты, но сами не из среды образования. Когда рассказываешь им что-то, не надо рубить сплеча: «Вот я так считаю!» Надо аргументировать: «Есть такой факт и такой. Могу вам такую книжку дать почитать, посмотрите эту статью». При таком подходе у людей совершенно другое восприятие, они говорят: «Хорошо, поняли. Делайте, как вы считаете правильным». А остальная часть — вообще его личная часть, личная роль как лидера сообщества.

Еще одно направление приложения усилий для педагогического лидера — это научная работа. Наука об образовании страдает отсутствием практики. Читаешь публикации, выступления на конференциях — там красной нитью проходит разочарование ученых-исследователей: их статьи никто не читает, результаты исследований не применяют. А вот человек-практик может соединить науку и практику, проводить более релевантные исследования.

Ответственность родителей

Ваши статьи и выступления в последнее время тоже выглядят как исследование. Вы много внимания уделяете вопросу влияния пандемии на школу. Можете суммировать впечатления?

Никто до конца не понимал, чем закончится значительное присутствие родителей внутри образовательного процесса. Что будет, когда родитель сможет через плечо своего ребенка подсматривать за уроком? Как оказалось, есть негативные факторы. Один из них — разочарование в школе.

Сакральность школы в глазах родителей важна, потому что она балансирует их эгоизм. Родительский эгоизм направлен на конкретного ребенка, а школа все-таки занимается всеми детьми одновременно. И часто эти два интереса сталкиваются, возникает много проблем. Но как только теряется доверие, возникает вот это: «Моему дайте, а с остальными сами разбирайтесь». Разрушается сообщество, что опасно.

С другой стороны, во многих случаях это сообщество укрепляется. Потому что родители вдруг осознали, что истинная ответственность за образование детей находится в их поле. Так закон определяет, Конституция так считает. И везде, во всех странах в законе об образовании так и написано. Роль школы — содействие родителю в выполнении его миссии по воспитанию собственного ребенка. Школа не может на себя взять эту роль в полной мере, а тем более отвечать за нее.

Второе — многие родители увидели, что взаимодействие учителей и детей куда более сложный процесс, чем они представляли себе. И при этом они осознали, что дети действительно нуждаются в их поддержке и помощи. То есть сдавать их, как чемодан, в школу, а потом забирать вечером — ложная модель, она не работает. Работает только сотрудничество. И в разные периоды времени разные дети нуждаются в родительской поддержке в большей или в меньшей степени, но нуждаются почти всегда.

В тех странах, где родители в значительной степени участвуют в образовании, оно эффективно. Когда родители не вовлечены, для ребенка это тоже не ценность. Поначалу дети просто приносят хорошие оценки, потому что это радует папу и маму. А потом оценки перестают играть значимую роль или становятся просто способом откупиться от родителей, получить какие-то бонусы. В переходном возрасте это все превращается в какой-то абсурд.

Каким на самом деле должно быть отношение родителей к образованию?

Содержательно родитель должен понимать и интересоваться тем, что делает ребенок. Лучший вариант для общества — когда поддержка родителей происходит через образование, то есть родитель говорит: «Я готов инвестировать в твое образование. Да, я обеспеченный человек. Но мои деньги — это не твои деньги, мои возможности — это не твои возможности. Если ты хочешь получить доступ к моим возможностям, ресурсам, связям, к моим друзьям, есть только один путь — образование».

У нас, к сожалению, выросло поколение детей, родители которых хотят, чтобы дети не переживали то, что они сами пережили в детстве. Необеспеченность, этот сложный мир, где было много криминала и бог знает чего еще. И они защищают детей, держат их в некой ватной конструкции. А детям кажется, что бы они ни делали, какими бы ни были, родители их обеспечат на всю жизнь. И живут как бы вразвалку.

Это один край спектра. На другом — дети из необеспеченных семей, для которых уже как бы запрограммирована неудача. Они видят своих родителей, которые не смогли состояться в жизни, и чувствуют, что тоже не получится. И как только у них не получается что-то в самом начале, они ломаются. Социальный дарвинизм, к сожалению, часто присутствует и в головах учителей: «Ну, а что делать? Такая семья, такие гены». Такое я слышал от одного педагога. Честно говоря, только то, что это была женщина, ее спасло. Я эмоционально очень резко отреагировал.

И только между двумя крайностями есть категория детей, родители которых понимают, что единственная путевка в жизнь для их детей — это образование. И они, как могут, помогают детям учиться, помогают состояться. При этом ничего не могут обещать, потому что у них нет таких огромных богатств, которые дадут ребенку ощущение ложной стабильности.

Задача школ — помочь богатым бездельникам и детям, которые не уверены в себе, потому что их родителям тяжело живется, сделать так, чтобы их вовлеченность в учебный процесс достигла уровня вовлеченности детей-лидеров. Я, конечно, говорю про некую общую, достаточно размытую картину. В каждом классе она абсолютно уникальна, но влияние родителей на то, как дети учатся, колоссальное.

В пандемию родители вдруг увидели своих детей, увидели объем работы, который эти дети делают, увидели, насколько они серьезно нуждаются в их поддержке. Мне кажется, это должно привести к тому, чтобы мы смогли транслировать обществу важность участия родителей в образовательном процессе. Советская модель, при которой государство забирает ребенка из семьи и полностью отвечает за его образование, а родителю там делать нечего, эта модель себя изжила. Во всех развитых обществах это не так.

Мои друзья живут в Финляндии уже достаточно давно. Иногда я у них гостил. Когда дети возвращались из школы, мои друзья про меня забывали, полностью посвящая себя детским рассказам о школьной жизни и так далее. Это было важно. Даже важнее гостя, который приезжает раз в три-четыре года.

Но меняются еще и дети. То поколение, которое сейчас пошло в школу, более прагматично. Дети хотят получать что-то за то, что они учатся. Оценок и родительской радости становится недостаточно.

Модель поведения детей определяется жизненным опытом — тем, с чем они сталкиваются, тем, какие реалии вокруг. Родители поколения войны, например, признавали тот факт, что их дети быстро выросли, не были детьми. И действительно, сейчас у нас такая специфика — дети желают мгновенного результата, удовлетворения потребности. Лайки и все такое. Это уже глубоко сидит в сознании детей, и во многом пришло от родителей.

Но есть еще второй момент — у детей нет прошлого, они смотрят в будущее. У детей есть какие-то удивительные внутренние механизмы чувствовать будущее в настоящем и жить этим будущим. То есть они готовят себя к будущему, даже если мы это не очень понимаем. Дети видят признаки будущего в современном им обществе.

Каждое поколение детей приносит какой-то вызов, школе надо реагировать, меняться в соответствии с тем, какие дети приходят. И считать это объективной данностью. Мне кажется, чтобы дети ушли от модели быстрого удовлетворения своих желаний, школе нужно ставить перед ними дальние цели. Научить их бегать марафонские дистанции вместо спринтерских. Идеальный инструмент — проектное обучение. В начальных классах проекты могут быть длительностью в несколько дней, но все равно должны быть. У них момент действия должен оторваться от момента результата. И тогда к концу 11-го класса дети смогут совершать действия сегодня, чтобы получить результат через два года. Да, они все равно будут хотеть лайки и сабскрайбы в YouTube, но при этом смогут делать и реальные вещи.

Сейчас растет поколение универсальных людей, которые с самого начала готовятся к неопределенности в будущем. Не знаю, как бы я жил на месте современных детей. Им уже на порядок сложнее, чем было нам. Но удивительно, какими интересными они растут благодаря этому. И надо их принимать такими. Нельзя пытаться переделать под себя, потому что мы — люди с прошлым опытом, созданы в прошлом и для прошлого, а им жить в будущем.

Арам Пахчанян — вице-президент компании ABBYY.

ABBYY — международная компания — разработчик решений в области интеллектуальной обработки информации и анализа бизнес-процессов, распознавания текстов и лингвистики со штаб-квартирами в разных странах мира. Арам Пахчанян пришел в нее в 1993 году на позицию технического писателя, а в 2004 году занял должность вице-президента.

Арам Пахчанян — соучредитель образовательного фонда «Айб», а также соинвестор и советник первого в Армении венчурного фонда Granatus Ventures. Дважды попадал в рейтинг «Топ-100 российских менеджеров» Ассоциации менеджеров России и газеты «Коммерсантъ».

В 2014 году Пахчанян стал директором ереванской школы «Айб», где проработал до прошлого года. В настоящее время преподаватель факультета образования Universal University, председатель совета попечителей образовательного фонда «Айб», президент Армянской ассоциации независимых школ. Сооснователь и член советов общественных организаций и фондов.

Комментировать

Если статья была для вас полезной, расскажите о ней друзьям. Спасибо!