«Образование — договор между поколениями»

О том, как на наших глазах меняется представление об образовательном результате, сама структура и содержание школьного образования, рассказывает директор Лицея НИУ ВШЭ Дмитрий Фишбейн в беседе с главным редактором EdExpert Денисом Кравченко.

Ориентируясь на этот результат, Лицей НИУ ВШЭ берет на себя обязательство обучать по образовательной программе повышенного уровня тех, кто хочет, дать возможности для дополнительных занятий, подготовки к олимпиадам. И если у ребенка в индивидуальном учебном плане указано профильное изучение того или иного предмета, мы осторожно гарантируем 80 + баллов за ЕГЭ.

Понятно, что образовательные результаты шире, чем предметные знания, ЕГЭ и прочие учебные достижения. Есть как минимум второй компонент — в сфере формирования навыков. Мне кажется, каждой школе стоит сформулировать другие образовательные результаты, кроме академических, они точно имеют не меньшее значение.

Следующий ориентир для нас — это образовательный результат в области well-being, или социального самочувствия. Ведь можно прокачать учебные навыки, «затащить» олимпиаду, под 100 баллов сдать ЕГЭ и быть абсолютно несчастным человеком. Непонятно пока, как формировать этот результат, измерять его. Воспитательная работа школы должна измениться так, чтобы создавалась внеакадемическая, внеучебная среда, где будут происходить события, формирующие и диагностирующие благополучное самоощущение участников.

Первые шаги в этом направлении в педагогике сделаны. Например, определены параметры социального самочувствия. Интересно, что один из них — это финансовое благополучие. Эта тема совершенно новая, которой никто еще не занимался. Разговаривает ли кто-то в школе с детьми на эту тему? Как строятся отношения школьника с деньгами? Что обеспечивают деньги в жизни школьника, как выстраиваются коммуникации с партнерами — родителями — по этому вопросу? Это тоже, я уверен, относится к содержанию образования.

Возвращаясь к проблематике социального благополучия, вспоминаю недавно прочитанные воспоминания старого работника цирка о том, как готовят жонглеров. Вроде бы методика обучения понятна: надо научить следить за всеми шариками одновременно, правильно бросать и половчее ловить.

Оказалось, все совсем не так. Обучение начинается с того, что будущих жонглеров долго и упорно учат ронять. Человек так устроен, что автоматически старается поймать то, что падает. Первое упражнение — правильно кидать мячик и… не ловить. Он должен упасть. Второй мячик, третий. Долго и тщательно отрабатывается бросок. И только потом разрешается начинать ловить постепенно. Оказывается, поймать — самое простое. Самое сложное — не ловить.

О чем это, по-моему? Похоже, у нас базовый страх неудачи зашит очень глубоко. Не ловить — это научиться игнорировать неудачу. В обучении сложным вещам главное — целенаправленно научить человека не чокаться от возможных ошибок.

По-моему, учитель старшей школы сейчас не может не быть специалистом по высшему образованию. Потому что это ориентир, относительно которого старшая школа строит свою образовательную программу и программы учебных дисциплин.

И здесь у школы два пути. Либо повышение квалификации педагогов старшей школы, их специализация. И тогда не может быть такого, что одни и те же педагоги работают в средней и старшей школе, ведь там разное предметное содержание и задачи. Либо появление в школе специалистов по выстраиванию образовательной траектории и, в частности, специалистов по высшему образованию.

В предуниверсариях больших вузов задача решается внедрением специально разработанных форматов. В лицее, например, это факультетский день. Раз в неделю в течение года лицеисты занимаются вместе со студентами на выбранном факультете. Они не только пробуют соотнести себя с выбранной специальностью, осваивая сложный учебный материал с вузовскими преподавателями, но и начинают вживаться в среду вуза. Школа дизайна Вышки — это один мир, факультет компьютерных наук — совсем другая среда. Ребенку недостаточно дня открытых дверей, чтобы разобраться, где его мир, нужно время.

То есть мы включаем в старшую школу вузовских преподавателей, которые знают, как устроено высшее образование, с другой стороны, даем старшекласснику возможность увидеть вуз своими глазами. Но как решать эту задачу обычной хорошей школе в районном городе — большой вопрос.

Одна из таких практик — обратная связь учеников со взрослым, которая, мы считаем, обязательно должна быть в старшей школе. В лицее эта практика существует четвертый год, процедура оценивания преподавания и кураторства анонимна, критерии разрабатывались совместно с лицеистами, потому понятны им. Заведующие кафедрами, администрация получают информацию обо всех сотрудниках и преподавателях, каждый преподаватель получает обратную связь от каждой группы учащихся. В результате формируется не единый список лучших, а разные списки по разным критериям. У лицеиста появляется инструмент влияния, у администрации — материал для принятия управленческих решений, например распределения нагрузки на следующий учебный год.

Каждая практика работает в совокупности с другими, но отдельные элементы, например формат изменения индивидуального учебного плана, можно внедрить. И такие маленькие нововведения начинают менять среду при условии, что руководитель поддерживает инновации.

С другой стороны, можно внедрить совокупность элементов образовательной системы, приблизившись к модели распределенного лицея. Такая инициатива потребует долгосрочных усилий и получит со стороны лицея соответствующую поддержку и сопровождение.

В старшую школу потому не приходит определенное количество ребят, способных там учиться и имеющих виды на высшее образование, что они не находят того, что им надо. И если не выстраивать системные институты влияния ребенка и семьи на его траекторию образования в старшей школе, они туда не пойдут.

Для меня как директора важно, чтобы у лицеиста были инструменты и институты влияния на собственное образование: возможность выбора и смены учебного плана, форматы влияния на оценивание знаний. И даже в мелочах должна быть такая возможность и понимание: от меня что-то зависит. Поэтому в лицее даже есть выбор мелодии звонков — это детский проект.

Здесь важно, чтобы школа задала себе вопрос: какой властью она готова поделиться? Дети уходят на домашнее образование, на другие форматы, потому что это позволяет им выстроить специфическую для себя траекторию. Школа начинает проигрывать конкуренцию дополнительному образованию, потому что не дает возможности влияния на процесс. И если она не изменится, если не появится клиентоориентированность и разнообразие, то в стратегической перспективе она проиграет эту войну.

Мой младший сын в прошлом году окончил 9-й класс, и уже в 8-м я понимал, что лучшее для него — это не академическая история. Он скорее социальный практик. Кто-то скажет: «О боже! У директора лицея ребенок не пойдет в старшую школу?» Не пойдет, и не надо. Правильное решение в этом случае — в сфере хорошего СПО.

Для этой категории детей ключевая ступень — 5−9 классы, где должны быть грамотно организованы практики ранней профориентации. Есть ощущение, что компетентности у школы в этой области нет. Если мы говорим, что настоящее решение приходит после опыта, можно ли на уровне 5−9 класса этим ребятам предоставить возможность неакадемического опыта — участия в социальных проектах, пробах. Потенциальный успех такого ребенка и вклад школы в этот успех не менее значим, чем академический вклад в того ребенка, который поступит в МГУ.

Такое ощущение, что в течение последних пяти лет они все чаще отвечают: «А зачем?» Если раньше для детей очень значим был тот балл, который они получали, теперь возникает вопрос: «Что в моей жизни изменит тройка за ОГЭ? И зачем рвать жилы, сидеть ночами для того, чтобы выдать результат, который вы так хотите?» Иными словами, одна из версий в том, что они просто перестали ценить тот результат, который мы считаем традиционно значимым.

Понятно, что, когда это связано с непосредственными шансами на поступление, тут другое дело. Но даже в этом случае есть семьи, которые договорились, например, о выборе пути платного образования. Некоторые готовы сознательно экономить родительские средства в течение периода 10−11 класса, чтобы потом учиться на платном отделении. Другие принимают решение брать образовательный кредит.

Что лежит за этими результатами и как дети их воспринимают, какую себе ставят задачу — это объект для изучения.

Средний балл аттестата девятиклассника — это очень спорное основание для допуска или недопуска выпускника в СПО. Было бы правильнее разработать какой-то новый формат поступления в колледжи, техникумы. Это может быть, например, портфолио ребенка, которое школа формирует к концу 9-го класса.

Подчеркну, что это касается ступени основного общего образования. В старшую же школу можно идти, а можно не идти, но если выбираешь эту ступень, то соглашаешься на стресс с ЕГЭ после 11-го класса, и это честная игра. Эту идею я объясняю на дне открытых дверей в лицее: «Ребята, желая попасть сюда, вы подписываете контракт. И я заранее честно говорю, чего потребует от вас этот контракт. Пожалуйста, потом не жалуйтесь». Такой подход позволяет снизить напряжение.

Известно выражение, что школа — это место, где поколения должны договариваться друг с другом. По-моему, это правильная логика. И одно дело, когда речь идет об обязанностях участников, а другое дело, когда мы вступаем в договор по поводу организации образования и пытаемся сделать так, чтобы стороны договорились. Такая смена позиции оказывает правильное влияние на образовательную среду.

Как, например, реализуется идея договора в контексте проблемы выбора? Вариативность и возможность смены направления очень важна для школы и для ребенка. Поэтому мы говорим: вы можете в «Юрьев день» сменить одно направление на другое, уровень изучения предмета или один предмет на другой, но только не на том основании, что вам «не подходит этот учитель», поскольку мы полагаем, что способность ребенка находить точки взаимодействия с разными взрослыми — это важный опыт.

И это одна крайность — ни на что нельзя повлиять, другая крайность — все можно сменить. Идея же договора предполагает более сложные отношения, в которых у детей возникает вопрос: почему так, а не иначе? И тогда мы вступаем с ними в содержательный разговор.