© 2024 Издательство журнала EdExpert
© 2024 Издательство журнала EdExpert
ED-БЕСЕДА
Университет без выпускников
Нурлан Киясов, основатель глобальной конференции EdCrunch и директор EdCrunch University НИТУ «МИСиС», рассказывает, откуда возникла идея конференции и как она развивалась, можно ли освоить инженерную специальность, не появляясь в университете, и почему государство не становится заказчиком научных разработок.
Денис Кравченко
Издатель EdExpert
СПРАВКА
Нурлан Киясов
Основатель и программный директор глобальной конференции по новым образовательным технологиям #EdCrunch, директор по развитию НИТУ «МИСИС».
Закончил с отличием НИТУ «МИСиС», где изучал металлургию и экономику производства. Диплом магистра получил в Кембриджском университете по направлению «Микро- и нанотехнологии: их производство, там же получил степень MBA по специальности «Коммерциализация научных разработок». В настоящий момент — соискатель кандидатской степени в области образования в ВШЭ.
Основатель образовательного проекта «Открытая школа», инициатор образовательной платформы «Открытое образование».
Основатель и программный директор глобальной конференции по новым образовательным технологиям #EdCrunch, директор по развитию НИТУ «МИСИС».
Закончил с отличием НИТУ «МИСиС», где изучал металлургию и экономику производства. Диплом магистра получил в Кембриджском университете по направлению «Микро- и нанотехнологии: их производство, там же получил степень MBA по специальности «Коммерциализация научных разработок». В настоящий момент — соискатель кандидатской степени в области образования в ВШЭ.
Основатель образовательного проекта «Открытая школа», инициатор образовательной платформы «Открытое образование».
Энергия стартапа
— Задумывая первую конференцию EdCrunch, какие цели вы перед собой ставили?
— Идея EdCrunch появилась в 2012 году, когда мы предприняли неудачную попытку запустить на базе ведущих российских университетов русскую версию Coursera, которая сейчас называется «Открытое образование». Не получив поддержки, мы решили: соберем ведущих спикеров на одной площадке, тогда нас услышат. Хотелось изменить отношение к онлайн-образованию, повысить доверие к нему, показать, насколько мы отстаем в трансформации высшего образования, через интеграцию новых образовательных технологий. Я отправился к своим знакомым ― генеральному директору Digital October Дмитрию Репину и Владимиру Синельникову из Edutainme ― с идеей сделать конференцию на базе МИСиС.
Так мы втроем запустили первый EdCrunch, для меня совсем особенный. Это сейчас бюджет конференции около 75 млн рублей, а тогда при поддержке ректора мы провели ее буквально за 2−3 млн. Я помню, как ночью сам печатал плакаты и клеил их, как собирали с командой в холле университета выставочный стенд. Нами двигала энергия, желание. Это был настоящий стартап.
Так мы втроем запустили первый EdCrunch, для меня совсем особенный. Это сейчас бюджет конференции около 75 млн рублей, а тогда при поддержке ректора мы провели ее буквально за 2−3 млн. Я помню, как ночью сам печатал плакаты и клеил их, как собирали с командой в холле университета выставочный стенд. Нами двигала энергия, желание. Это был настоящий стартап.
— Какие планы у вас сейчас?
— Конференция растет, и каждый год появляются новые партнеры. В 2016-м и 2017 году ― Игорь Рыбаков, в 2018-м и 2019 году ― университет НТИ «20.35». EdCrunch точно себя оправдал: уже на второй конференции в 2014 году мы представили национальную платформу «Открытое образование», где сейчас обучаются более полумиллиона слушателей. Наши большие начальники увидели новые форматы онлайн-обучения, современные образовательные платформы, достижения в технологиях онлайн-обучения. Они убедились, что нынешнее онлайн-образование в принципе ничего общего не имеет с дистанционным обучением, которое было в начале нулевых, когда просто штамповались дипломы.
Прервать день сурка
— Почему изначально нужны были пророки не из своего отечества? Чтобы познакомить российскую аудиторию с мировыми достижениями в цифровом образовании?
— В первые годы миссия EdCrunch была просветительской. Мы занимались синхронизацией понятийного аппарата, потому что под онлайн-обучением каждый представлял свое. Отсюда и критика, и недоверие к онлайн-обучению.
У нас действительно очень много выдающихся иностранных спикеров. Я долгое время не понимал, отчего наши участники не проявляют к ним особого интереса. Как так? Вроде бы Университет Аризоны делает колоссальные вещи, а нашим людям это скучно. Идут слушать какого-то специалиста из Рособрнадзора целой толпой. Оказалось, все просто: за привычными словами ― «компетенции», «индивидуальные траектории», «инновации» ― у иностранных спикеров-экспертов стоит совсем другое, не то, что у русского человека. Когда спикер из Аризоны говорит: «Я запустил технологию адаптивного обучения», ― за этим стоит огромная работа. А для наших это пустой звук, слова, потерявшие смысл, поскольку за ними привычно нет практики.
У нас действительно очень много выдающихся иностранных спикеров. Я долгое время не понимал, отчего наши участники не проявляют к ним особого интереса. Как так? Вроде бы Университет Аризоны делает колоссальные вещи, а нашим людям это скучно. Идут слушать какого-то специалиста из Рособрнадзора целой толпой. Оказалось, все просто: за привычными словами ― «компетенции», «индивидуальные траектории», «инновации» ― у иностранных спикеров-экспертов стоит совсем другое, не то, что у русского человека. Когда спикер из Аризоны говорит: «Я запустил технологию адаптивного обучения», ― за этим стоит огромная работа. А для наших это пустой звук, слова, потерявшие смысл, поскольку за ними привычно нет практики.
Государство в новой России никогда не было и не сможет быть квалифицированным заказчиком новых научных разработок
Спустя несколько лет участники конференции начали говорить: «Мы поняли, что образование меняется. Про тренды и вызовы тоже поняли. Теперь расскажите, как это реализовать в наших условиях? Иначе, получается, я вдохновляюсь, прихожу в свою аудиторию, и… продолжается день сурка». В последние два-три года мы начали уходить от футурологических или вдохновляющих выступлений в сторону обучения, интерактивных практических мастер-классов, и не только для педагогов.
Мы проектируем контент и для руководителей образовательных организаций, для политиков образования, экспертов, инвесторов. Ведь если новая образовательная политика будет бестолковая, без учета общемировых трендов и достижений, то, как ни учи, вряд ли будет системный эффект. Контент для медиа, которые занимаются популяризацией образования или непрерывного обучения, самообучения, тоже планируем. Вместе с такими изданиями, как ваше, мы можем повлиять на тысячи и тысячи учителей, которые не могут приехать на EdCrunch.
Конечно, EdCrunch ― конференция не про образование, а про технологии в образовании и большие данные. Это возможность презентации новых, альтернативных и результативных практик в сфере образования. Если у вас есть такая, то EdCrunch ― это место, где можно взять микрофон и на одной площадке с признанными экспертами рассказать о ней, а мы поможем ее тиражировать, найти единомышленников.
Мы проектируем контент и для руководителей образовательных организаций, для политиков образования, экспертов, инвесторов. Ведь если новая образовательная политика будет бестолковая, без учета общемировых трендов и достижений, то, как ни учи, вряд ли будет системный эффект. Контент для медиа, которые занимаются популяризацией образования или непрерывного обучения, самообучения, тоже планируем. Вместе с такими изданиями, как ваше, мы можем повлиять на тысячи и тысячи учителей, которые не могут приехать на EdCrunch.
Конечно, EdCrunch ― конференция не про образование, а про технологии в образовании и большие данные. Это возможность презентации новых, альтернативных и результативных практик в сфере образования. Если у вас есть такая, то EdCrunch ― это место, где можно взять микрофон и на одной площадке с признанными экспертами рассказать о ней, а мы поможем ее тиражировать, найти единомышленников.
Поверх барьеров
— Университетское образование онлайн ― это по-прежнему ваш приоритет? Или целесообразней смотреть на всю вертикаль образования?
— Сначала мы хотели заниматься только высшим образованием. Но вскоре поняли, что это разделение на уровни условное, что все взаимосвязано и многое зависит в том числе от принимаемых в университет абитуриентов, которые пришли из школы. А фундамент ― это детство. Так мы пришли к идее запустить большой трек дошкольного образования.
Еще одним поводом для создания этого трека послужила лекция нобелевского лауреата Джеймса Хекмана, которого мы в следующем году хотим пригласить. Он доказал, насколько важны инвестиции именно на раннем этапе развития ребенка. Под инвестициями имеются в виду не только ресурсы, но и время, особенно время родителей. Каждый из нас обусловлен социально-экономическими условиями, в которых вырос, и это основание сложно трансформировать потом.
Еще одним поводом для создания этого трека послужила лекция нобелевского лауреата Джеймса Хекмана, которого мы в следующем году хотим пригласить. Он доказал, насколько важны инвестиции именно на раннем этапе развития ребенка. Под инвестициями имеются в виду не только ресурсы, но и время, особенно время родителей. Каждый из нас обусловлен социально-экономическими условиями, в которых вырос, и это основание сложно трансформировать потом.
— А где вы выросли? Можете рассказать об этом?
— Я вырос в Актюбинске, где градообразующее предприятие ― большой металлургический комбинат. Когда я окончил школу в 2001 году, знакомый моего отца предложил: «У нас нехватка металлургов в области. Если сын пойдет учиться на металлурга, можем к себе трудоустроить».
Слово «металлург» у меня вызвало, мягко сказать, недоумение, оно ассоциировалось с деятельностью сантехника или слесаря. Я же в школе был гуманитарием, активистом и думал связать свою жизнь с международными отношениями, как это было модно. Тогда меня пригласили на разъяснительную беседу, из которой я узнал, что основа всей экономики ― промышленность и что гуманитарную специальность можно получить когда угодно после, а наоборот уже сложнее. Два года я проучился в Казахстане, и меня отправили в Москву в МИСиС, но с условием пять лет отработать на предприятиях этой металлургической компании по контракту.
Так я уехал навсегда.
Слово «металлург» у меня вызвало, мягко сказать, недоумение, оно ассоциировалось с деятельностью сантехника или слесаря. Я же в школе был гуманитарием, активистом и думал связать свою жизнь с международными отношениями, как это было модно. Тогда меня пригласили на разъяснительную беседу, из которой я узнал, что основа всей экономики ― промышленность и что гуманитарную специальность можно получить когда угодно после, а наоборот уже сложнее. Два года я проучился в Казахстане, и меня отправили в Москву в МИСиС, но с условием пять лет отработать на предприятиях этой металлургической компании по контракту.
Так я уехал навсегда.
В университете должен быть предпринимательский дух, университет нужно вдохновить, обучить азам предпринимательства, помочь освоить правовые вопросы, сферы инвестиционного или корпоративного финансирования
— Не выполнили контракт?
— Да, но сейчас возвращаю долг: помогаю запустить большую образовательную программу по обучению специалистов этой компании. После университета я работал на российских металлургических предприятиях, был инженером-технологом и плавильщиком и всегда сильно хотел что-то изменить, сделать полезное для страны. В какой-то момент стало понятно, что это возможно только через новые технологии, науку.
Чтобы развиваться дальше, я выбрал для себя совсем новую область ― квантовую физику, нанотехнологии. Поступление на ведущий в этой области факультет Кембриджского университета было нелегким, обучение еще сложнее, но я люблю создавать себе такие барьеры. Когда я заканчивал Кембридж, мне предложили работать в Центре коммерциализации научных разработок МИСиС. И четыре года с нуля мы пытались лицензировать разработки, создавать стартапы, прививать культуру предпринимательства студентам, меняли политику интеллектуальной собственности в университете, общались с партнерами. Было тяжело, и, скажу прямо, ничего не получилось.
Чтобы развиваться дальше, я выбрал для себя совсем новую область ― квантовую физику, нанотехнологии. Поступление на ведущий в этой области факультет Кембриджского университета было нелегким, обучение еще сложнее, но я люблю создавать себе такие барьеры. Когда я заканчивал Кембридж, мне предложили работать в Центре коммерциализации научных разработок МИСиС. И четыре года с нуля мы пытались лицензировать разработки, создавать стартапы, прививать культуру предпринимательства студентам, меняли политику интеллектуальной собственности в университете, общались с партнерами. Было тяжело, и, скажу прямо, ничего не получилось.
— Почему научно-технологическое развитие страны буксует? Что прежде всего стоит на пути прогресса?
— Фундаментальная наука отстает: она осталась на уровне 1985 года, когда мир ушел вперед. Если же говорить про прикладные разработки, а их немало в наших университетах, то тут целый комплекс вопросов о механизмах инвестирования, интеллектуальной собственности, государственного управления. Это, конечно, вопрос компетенции, образования и кадров. Когда человек с советским мышлением из плановой экономики пытается через принуждение развивать инновации, вряд ли что-то получится. Надо честно признать, что государство в новой России никогда не было и не сможет быть квалифицированным заказчиком новых научных разработок.
В последние десятилетия много говорят о развитии внебюджетных источников финансирования университетов. По этому критерию можно определить компетенцию и управляющей команды, и образовательной организации. Если у университета покупают ДПО, если на образовательные программы идут контрактники, особенно из-за рубежа, то программа интересная, содержательная. То же самое и в науке. Но этих KPI все боятся, избегают.
А между тем в университете должен быть предпринимательский дух, университет нужно вдохновить, обучить азам предпринимательства, помочь освоить правовые вопросы, сферы инвестиционного или корпоративного финансирования. KPI для нашего университета ― компании, созданные нашими выпускниками, студентами, а не количество научных публикаций. Это ведь тоже развитие экономики ― новые рабочие места, налоги. Один только Массачусетский технологический университет, например, создал 30 тысяч компаний, несколько миллионов рабочих мест, в совокупности 3 трлн долларов общего валового продукта, то есть MIT ― это восьмая или девятая экономика в мире! Если бы по таким критериям оценивали каждый наш университет, то действительно было бы развитие.
А между тем в университете должен быть предпринимательский дух, университет нужно вдохновить, обучить азам предпринимательства, помочь освоить правовые вопросы, сферы инвестиционного или корпоративного финансирования. KPI для нашего университета ― компании, созданные нашими выпускниками, студентами, а не количество научных публикаций. Это ведь тоже развитие экономики ― новые рабочие места, налоги. Один только Массачусетский технологический университет, например, создал 30 тысяч компаний, несколько миллионов рабочих мест, в совокупности 3 трлн долларов общего валового продукта, то есть MIT ― это восьмая или девятая экономика в мире! Если бы по таким критериям оценивали каждый наш университет, то действительно было бы развитие.
Реальная трансформация
Постепенно я понял, что база для любых инноваций ― образование, и стал интересоваться новыми подходами в обучении.
Почему у нас большой человеческий капитал, но это мало отражается на развитии экономики страны? Все дело в функциональной грамотности. У нас в коробку под названием «школа» приходят талантливые дети, которые готовы выучить все языки мира, освоить любые области знания. Однако измерения функциональной грамотности PISA показывают, что эти же дети не могут при заданных параметрах помещения сказать, сколько обоев потребуется для его оклейки, не могут объяснить физический смысл формул или применить их на практике.
Поэтому одна из задач EdCrunch ― обновлять учебный контент и направлять устаревающие педагогические практики в новое русло, которое открывают цифровые технологии. Кругом водоворот цифровизации, но образование ― консервативная область, там все еще только начинается. При этом мы отдаем себе отчет, что нельзя все валить на несчастных учителей и школу, делегируя им полностью ответственность за образовательный результат. Ресурсы и системы общего образования и государства ограниченны. И ресурсы учителя ограниченны: 30 детей, 45 минут урока ― и уровень зарплаты соответствующий. Тут, на мой взгляд, не обойтись без осознанного родительского участия в развитии детей и, конечно, усилий самого ребенка. Я имею в виду культуру самообучения, постоянного саморазвития, которая у нас практически отсутствует.
Но в центре школьной системы все же учитель, в обход этой фигуры ничего в школе не получится. Если в университете недостаточно квалифицированные профессора или кафедры могут быть замещены онлайн-курсами ведущих университетов или профессоров, то в школе это сделать невозможно. Она, в отличие от университета, длинная, по конституции обязательная, и оттуда не отчисляют. У школы нет выбора, кроме как бороться за внимание и мотивацию, которые после начальной школы у детей драматически падают, лишь немного восстанавливаясь в старших классах ввиду необходимости сдавать ЕГЭ, ОГЭ. Наша же задача ― вооружить учителя всеми инструментами, сервисами, расширить ему кругозор, чтобы он имел равные шансы в этой борьбе за внимание. Но учитель в одиночку тоже не обеспечит изменений, сработает только системный подход и работа в нескольких направлениях. Мы видим пять ключевых направлений, которые обеспечат цифровую трансформацию школы.
Почему у нас большой человеческий капитал, но это мало отражается на развитии экономики страны? Все дело в функциональной грамотности. У нас в коробку под названием «школа» приходят талантливые дети, которые готовы выучить все языки мира, освоить любые области знания. Однако измерения функциональной грамотности PISA показывают, что эти же дети не могут при заданных параметрах помещения сказать, сколько обоев потребуется для его оклейки, не могут объяснить физический смысл формул или применить их на практике.
Поэтому одна из задач EdCrunch ― обновлять учебный контент и направлять устаревающие педагогические практики в новое русло, которое открывают цифровые технологии. Кругом водоворот цифровизации, но образование ― консервативная область, там все еще только начинается. При этом мы отдаем себе отчет, что нельзя все валить на несчастных учителей и школу, делегируя им полностью ответственность за образовательный результат. Ресурсы и системы общего образования и государства ограниченны. И ресурсы учителя ограниченны: 30 детей, 45 минут урока ― и уровень зарплаты соответствующий. Тут, на мой взгляд, не обойтись без осознанного родительского участия в развитии детей и, конечно, усилий самого ребенка. Я имею в виду культуру самообучения, постоянного саморазвития, которая у нас практически отсутствует.
Но в центре школьной системы все же учитель, в обход этой фигуры ничего в школе не получится. Если в университете недостаточно квалифицированные профессора или кафедры могут быть замещены онлайн-курсами ведущих университетов или профессоров, то в школе это сделать невозможно. Она, в отличие от университета, длинная, по конституции обязательная, и оттуда не отчисляют. У школы нет выбора, кроме как бороться за внимание и мотивацию, которые после начальной школы у детей драматически падают, лишь немного восстанавливаясь в старших классах ввиду необходимости сдавать ЕГЭ, ОГЭ. Наша же задача ― вооружить учителя всеми инструментами, сервисами, расширить ему кругозор, чтобы он имел равные шансы в этой борьбе за внимание. Но учитель в одиночку тоже не обеспечит изменений, сработает только системный подход и работа в нескольких направлениях. Мы видим пять ключевых направлений, которые обеспечат цифровую трансформацию школы.
Во-первых, важна инфраструктура, во-вторых, позиция руководителя. То есть директор и чиновники образования тоже должны быть заинтересованы в изменениях, им это должно быть выгодно и интересно. В-третьих, важно обучение учителя, чтобы он отошел от своей привычной практики и по-другому выстроил учебный процесс.
Четвертый элемент ― то самостоятельное обучение ребенка за пределами школы. Речь идет о том, что ребенок вне школы использует цифровые сервисы, приложения и платформы, а школа должна это учитывать, интегрируя, например, эти внешкольные результаты работы в портфолио ребенка, допуская систему перезачетов. Задача учителя ― создать таким образом вокруг школы, вокруг ученика целое развивающее образовательное пространство.
Пятый элемент ― это новые технологии оценивания. Я имею в виду не оценивать в конце четверти, а оценивать непрерывно в процессе обучения, через сбор цифрового следа и мгновенное выстраивание персонального маршрута развития.
Именно этим сферам мы стараемся уделять внимание в школьных треках нашей конференции, внедряя туда лучшие практики, чтобы были системные изменения с точки зрения цифровой трансформации школы.
Четвертый элемент ― то самостоятельное обучение ребенка за пределами школы. Речь идет о том, что ребенок вне школы использует цифровые сервисы, приложения и платформы, а школа должна это учитывать, интегрируя, например, эти внешкольные результаты работы в портфолио ребенка, допуская систему перезачетов. Задача учителя ― создать таким образом вокруг школы, вокруг ученика целое развивающее образовательное пространство.
Пятый элемент ― это новые технологии оценивания. Я имею в виду не оценивать в конце четверти, а оценивать непрерывно в процессе обучения, через сбор цифрового следа и мгновенное выстраивание персонального маршрута развития.
Именно этим сферам мы стараемся уделять внимание в школьных треках нашей конференции, внедряя туда лучшие практики, чтобы были системные изменения с точки зрения цифровой трансформации школы.
Диплом без слова «онлайн»
В последние пять-шесть лет мы последовательно рассказываем о том, как создавать онлайн-курсы: о технологии их производства и педагогическом дизайне, о том, как встроить эти курсы в основные образовательные программы бакалавриата и магистратуры, как перестроить учебный план университета с учетом курсов. Мы освещаем также вопросы маркетинга и продаж, доступа на рынок корпоративного обучения.
Мы говорим о цифровой трансформации университетов как возможности для них ответить на быстро изменяющиеся ожидания и запросы поколениях 2010-х. Нелепо современному студенту, который заказывает пиццу или такси одним нажатием, жить в пространстве ветхих практик, по-прежнему стоять в очереди за книгами в библиотеке, бегать с зачеткой по кабинетам. То есть образовательная среда становится цифровой, а студент существует в ней в рамках его индивидуального образовательного трека. Информационные системы позволяют это обеспечить, стандарты тоже позволяют, и нормативная база есть.
Цифровая трансформация ― это не автоматизация финансово-хозяйственной деятельности и не оцифровка контента. Это полная адаптация всех сервисов, прежде всего образовательных услуг университета, под нужды конкретного человека в нужное время и в нужных пропорциях.
Мы говорим о цифровой трансформации университетов как возможности для них ответить на быстро изменяющиеся ожидания и запросы поколениях 2010-х. Нелепо современному студенту, который заказывает пиццу или такси одним нажатием, жить в пространстве ветхих практик, по-прежнему стоять в очереди за книгами в библиотеке, бегать с зачеткой по кабинетам. То есть образовательная среда становится цифровой, а студент существует в ней в рамках его индивидуального образовательного трека. Информационные системы позволяют это обеспечить, стандарты тоже позволяют, и нормативная база есть.
Цифровая трансформация ― это не автоматизация финансово-хозяйственной деятельности и не оцифровка контента. Это полная адаптация всех сервисов, прежде всего образовательных услуг университета, под нужды конкретного человека в нужное время и в нужных пропорциях.
— В этом смысле кого из спикеров последнего EdCrunch вы бы особо отметили, какие кейсы обращают на себя внимание?
— Президент Ассоциации американских университетов, лидирующих в области цифровой трансформации университетской практики, рассказывал об интереснейших информационных системах предиктивной аналитики, которые собирают цифровой след университета за несколько лет. LMS-системы анализируют стратегии учебного поведения студента, его активность, участие в общественной жизни, отметки и подобное, сопоставляют с данными типичного поведения успешных и неуспешных студентов. На основании этого, например, прогнозируется дальнейшая судьба первокурсника.
Аризонский университет активно внедряет технологию адаптивного обучения, когда в целях индивидуализации обучения онлайн-контент или очные образовательные программы дробятся на мельчайшие составные элементы. Система осуществляет диагностику знаний студентов, затем адаптирует в нужное время нужный контент для конкретного студента. Результаты обучения резко возросли: на 20% по сложным естественно-научным дисциплинам, математике.
Кейс «Минервы» ― университета без стен, аудиторий и профессоров, образовательного хаба, где у каждого студента индивидуальная образовательная траектория. В целом, конечно, в университетах происходят более серьезные качественные изменения, чем школах.
Аризонский университет активно внедряет технологию адаптивного обучения, когда в целях индивидуализации обучения онлайн-контент или очные образовательные программы дробятся на мельчайшие составные элементы. Система осуществляет диагностику знаний студентов, затем адаптирует в нужное время нужный контент для конкретного студента. Результаты обучения резко возросли: на 20% по сложным естественно-научным дисциплинам, математике.
Кейс «Минервы» ― университета без стен, аудиторий и профессоров, образовательного хаба, где у каждого студента индивидуальная образовательная траектория. В целом, конечно, в университетах происходят более серьезные качественные изменения, чем школах.
— Что стало для вас главным открытием? Что произвело самое сильное впечатление?
— Наш любимый EdTech-трек «Бизнес в образовании». Он по-прежнему находится в основном в сегменте дополнительного образования и никак не может «протиснуться» в огромную машину формального обучения, потому что на это нет спроса. А в других странах, оказывается, есть большой заказ и спрос со стороны образовательных организаций. Так, например, есть интереснейшая EdTech-компания по виртуальным лабораториям и симуляторам Labster, один из руководителей которой выступал на EdCrunch. Их ресурс используют уже 40 000 школ по всему миру, и сейчас они перешли в сегмент высшего образования, которому предлагают возможность проводить лабораторные работы в режиме виртуальной реальности, использовать обучающие симуляторы.
Я задал вопрос руководителю онлайн-образования Университета Аризоны: «Как вы запускаете программы бакалавриата по инженерным специальностям полностью онлайн?» И он ответил: «Мы используем для своих студентов по всему миру стартап Labster». Работу в цифровой лаборатории они дополняют лабораторными неделями раз в год, когда онлайн-слушатели очно работают по девять часов в день в течение недели.
Я изумлен тем, насколько динамично у них развивается формат онлайн-обучения. Например, у Университета Аризоны 52 тысячи студентов по всему миру, 200 программ, обучение для всех длится четыре года. Огромнейший департамент (Student success center) занимается только сопровождением онлайн-слушателей. Огромны и доходы от программ бакалавриата и магистратуры ― около 600 млн долларов в год.
Я задал вопрос руководителю онлайн-образования Университета Аризоны: «Как вы запускаете программы бакалавриата по инженерным специальностям полностью онлайн?» И он ответил: «Мы используем для своих студентов по всему миру стартап Labster». Работу в цифровой лаборатории они дополняют лабораторными неделями раз в год, когда онлайн-слушатели очно работают по девять часов в день в течение недели.
Я изумлен тем, насколько динамично у них развивается формат онлайн-обучения. Например, у Университета Аризоны 52 тысячи студентов по всему миру, 200 программ, обучение для всех длится четыре года. Огромнейший департамент (Student success center) занимается только сопровождением онлайн-слушателей. Огромны и доходы от программ бакалавриата и магистратуры ― около 600 млн долларов в год.
Цифровая трансформация ― это не автоматизация финансово-хозяйственной деятельности и не оцифровка контента. Это полная адаптация всех сервисов, прежде всего образовательных услуг университета, под нужды конкретного человека в нужное время и в нужных пропорциях
— Они давно уже идут по этому пути?
— Нет, они начали с нуля в 2013 году. И поразительный факт: результаты онлайн-слушателей выше, чем результаты студентов, обучавшихся очно. Кстати, выпускники этих онлайн-программ имеют право приходить на выпускную церемонию в мантиях и получать диплом из рук ректора. Такой же, как у всех, без слова «онлайн», потому что качество образования никак не отличается. Онлайн ― это инструмент, который позволяет обучать ту целевую аудиторию, которая никогда не придет в университет по ряду объективных причин.
Высшему образованию мешает старый опыт и большое недоверие к обучению онлайн. Производные отсюда ― недостаток внимания и инвестиций в этот сектор. Вообще, если мы хотим организовать качественное онлайн-обучение, то 50% инвестиций, времени и ресурсов должно быть вложено в сопровождение. Онлайн-курс ― это как учебник, просто лежащий на парте. Учебник хорошо «заходит» в голову ребенку, только если учебным процессом руководит учитель. То же самое здесь. Многое зависит от качества сопровождения. Если оставить слушателей один на один с онлайн-курсами, не отвечать вовремя на их запросы, не осуществлять техническую и предметную поддержку, то не может идти речи ни о каком качестве.
Много интересного проходит в большом и быстро растущем секторе корпоративного онлайн-обучения. Этому мы посвящаем на конференции отдельный трек для HR-директоров и специалистов по обучению компаний. Им тоже нужны новые образовательные технологии. Им нужно развивать своих занятых сотрудников, которые не хотят учиться, не понимают, как это делать. В этой сфере много острых вопросов. Например, надо ли создавать корпоративный университет, строить дорогие здания? Или можно все вопросы обучения решить через создание цифровой среды? Иногда я даже задаюсь вопросом: корпоративные университеты ― не крах ли это высшего образования?
Высшему образованию мешает старый опыт и большое недоверие к обучению онлайн. Производные отсюда ― недостаток внимания и инвестиций в этот сектор. Вообще, если мы хотим организовать качественное онлайн-обучение, то 50% инвестиций, времени и ресурсов должно быть вложено в сопровождение. Онлайн-курс ― это как учебник, просто лежащий на парте. Учебник хорошо «заходит» в голову ребенку, только если учебным процессом руководит учитель. То же самое здесь. Многое зависит от качества сопровождения. Если оставить слушателей один на один с онлайн-курсами, не отвечать вовремя на их запросы, не осуществлять техническую и предметную поддержку, то не может идти речи ни о каком качестве.
Много интересного проходит в большом и быстро растущем секторе корпоративного онлайн-обучения. Этому мы посвящаем на конференции отдельный трек для HR-директоров и специалистов по обучению компаний. Им тоже нужны новые образовательные технологии. Им нужно развивать своих занятых сотрудников, которые не хотят учиться, не понимают, как это делать. В этой сфере много острых вопросов. Например, надо ли создавать корпоративный университет, строить дорогие здания? Или можно все вопросы обучения решить через создание цифровой среды? Иногда я даже задаюсь вопросом: корпоративные университеты ― не крах ли это высшего образования?
Глобальный университет
Еще одна концепция, которая мне очень нравится, ― университет без выпускников. Для университетов у нас, да и во всем мире, студент ― это человек в возрасте от 17 до 23 лет. Как учить дальше ― не знают, как создавать качественную образовательную продукцию и выходить на огромный и быстро растущий рынок дополнительного профессионального обучения ― не знают.
Университет должен стать платформой, куда приходят старшеклассники на этапе профориентации. А еще лучше, если создаются свои школы. И совсем прекрасно было бы вообще убрать разделение на уровни образования и сопровождать человека до конца его жизни, предоставляя интересный, адекватный его профессиональному и личностному росту контент. Именно эту идею мы развиваем сейчас в МИСиС и с таким предложением выходим на рынок корпоративного обучения. Мне вообще хочется, чтобы не было слова «выпускник», хоть это и странно звучит, учитывая, что я руководитель Ассоциации выпускников МИСиС и возглавляю фонд.
Университет должен стать платформой, куда приходят старшеклассники на этапе профориентации. А еще лучше, если создаются свои школы. И совсем прекрасно было бы вообще убрать разделение на уровни образования и сопровождать человека до конца его жизни, предоставляя интересный, адекватный его профессиональному и личностному росту контент. Именно эту идею мы развиваем сейчас в МИСиС и с таким предложением выходим на рынок корпоративного обучения. Мне вообще хочется, чтобы не было слова «выпускник», хоть это и странно звучит, учитывая, что я руководитель Ассоциации выпускников МИСиС и возглавляю фонд.
— Одно другому не мешает. Возможно, именно это привело вас к идее создания EdCrunch University. Что это такое?
— EdCrunch University ― это институт онлайн-образования, созданный МИСиС, экспериментальная площадка и новый институт образовательных технологий, который прежде всего нацелен на повышение качества обучения внутри нашего кампуса. Что бы мы ни делали ― онлайн-курсы, онлайн-программы, особенно по soft-skills, все это интегрируем в учебный процесс университета так, чтобы все пять филиалов и 15 тысяч студентов получали пользу от качественных онлайн-курсов с участием ведущих экспертов индустрии образования.
Создавая такой институт, мы определили для себя шесть задач ― 6R.
Recruitment. Мы проектируем такие офлайн- и онлайн-программы повышения квалификации сотрудников, чтобы по окончании их люди легко трудоустраивались.
Reach everyone. Проблема равенства образовательных возможностей для России очень актуальна. У нас уже есть много массовых открытых онлайн-курсов на «Эдиксе» и «Открытом образовании», чтобы качественное образование было доступнее.
Создавая такой институт, мы определили для себя шесть задач ― 6R.
Recruitment. Мы проектируем такие офлайн- и онлайн-программы повышения квалификации сотрудников, чтобы по окончании их люди легко трудоустраивались.
Reach everyone. Проблема равенства образовательных возможностей для России очень актуальна. У нас уже есть много массовых открытых онлайн-курсов на «Эдиксе» и «Открытом образовании», чтобы качественное образование было доступнее.
С помощью цифровых технологий разных видов можно «согнуть» отстающую кривую человеческого капитала, создать экспоненциальный рост, чтобы догнать, а может, и опередить суперкомпьютеры или искусственный интеллект
Research. На базе EdCrunch University мы запускаем исследовательский центр в области Ed-tech, который будет анализировать цифровой след университета, изучать влияние онлайн-курсов на результаты обучения, исследовать традиционные, смешанные формы. Но чтобы проводить такие масштабные эксперименты, нужны большие компетенции и инвестиции, чего у нас пока нет.
Reputation. Мы формируем репутацию МИСиС как глобального университета. На наших онлайн-курсах уже обучаются более 100 тысяч студентов со всего мира, и мы планируем наращивать присутствие на Coursera и «Эдиксе», а также выйти на китайскую национальную платформу с английскими программами и курсами.
Revenue. Здесь речь идет о возможности возмещать собственные затраты, к чему будет иметь отношение новый стартап, о котором мы скоро официально заявим.
Residential impact. Это интеграция всех онлайн-курсов и программ в образовательные программы МИСиС и создание на этой основе новых форматов обучения ― смешанного обучения, полностью дистанционных бакалавриата и магистратуры.
Reputation. Мы формируем репутацию МИСиС как глобального университета. На наших онлайн-курсах уже обучаются более 100 тысяч студентов со всего мира, и мы планируем наращивать присутствие на Coursera и «Эдиксе», а также выйти на китайскую национальную платформу с английскими программами и курсами.
Revenue. Здесь речь идет о возможности возмещать собственные затраты, к чему будет иметь отношение новый стартап, о котором мы скоро официально заявим.
Residential impact. Это интеграция всех онлайн-курсов и программ в образовательные программы МИСиС и создание на этой основе новых форматов обучения ― смешанного обучения, полностью дистанционных бакалавриата и магистратуры.
Точка перегиба
Нас многие спрашивают, что это за «точка перегиба от человеческого капитала к человеческому потенциалу»? Дело было так. Мы пришли к Александру Григорьевичу Асмолову с идеей и сказали: «Хотим провести конференцию под названием «Согнуть кривую». Он заинтересовался: «Откуда такое название? Что за кривая?»
Так вместе с ним мы разработали концепцию конференции. Возможности компьютера, искусственного интеллекта, машин растут экспоненциально, а человеческие, видимо, уже немного отстают. Некоторый рост есть, но скорее линейный, не экспоненциальный. Но с помощью цифровых технологий разных видов можно «согнуть» отстающую кривую человеческого капитала, создать экспоненциальный рост, чтобы догнать, а может, и опередить суперкомпьютеры или искусственный интеллект. Основа для такого роста ― качественное образование для каждого человека, персонализированное с помощью цифровых технологий обучение. Вот она, точка перегиба. Мы всеми силами продвигаем эту идею, чтобы создать в итоге среду для самореализации каждого человека в России. Мне кажется, это возможно.
EdCrunch уже сейчас движение единомышленников, 3−4-тысячная аудитория, включающая администраторов, педагогов, экспертов на каждом уровне. Эти люди ― cream of the crop, те, кто действительно хочет учиться, открыт к общению и исследованию нового опыта. За семь лет сделались очевидными те изменения, которые принес EdCrunch. Люди возвращаются в свои образовательные организации и запускают там процессы обновления и цифровизации педпрактик. Именно этим мы отличаемся от других профессиональных конференций: за нашими участниками стоит многомиллионная аудитория, в частности детская, и слово, сказанное на конференции, может кардинально изменить судьбу этих людей.
Так вместе с ним мы разработали концепцию конференции. Возможности компьютера, искусственного интеллекта, машин растут экспоненциально, а человеческие, видимо, уже немного отстают. Некоторый рост есть, но скорее линейный, не экспоненциальный. Но с помощью цифровых технологий разных видов можно «согнуть» отстающую кривую человеческого капитала, создать экспоненциальный рост, чтобы догнать, а может, и опередить суперкомпьютеры или искусственный интеллект. Основа для такого роста ― качественное образование для каждого человека, персонализированное с помощью цифровых технологий обучение. Вот она, точка перегиба. Мы всеми силами продвигаем эту идею, чтобы создать в итоге среду для самореализации каждого человека в России. Мне кажется, это возможно.
EdCrunch уже сейчас движение единомышленников, 3−4-тысячная аудитория, включающая администраторов, педагогов, экспертов на каждом уровне. Эти люди ― cream of the crop, те, кто действительно хочет учиться, открыт к общению и исследованию нового опыта. За семь лет сделались очевидными те изменения, которые принес EdCrunch. Люди возвращаются в свои образовательные организации и запускают там процессы обновления и цифровизации педпрактик. Именно этим мы отличаемся от других профессиональных конференций: за нашими участниками стоит многомиллионная аудитория, в частности детская, и слово, сказанное на конференции, может кардинально изменить судьбу этих людей.
Если статья была для вас полезной, расскажите о ней друзьям. Спасибо!
Читайте также: