Инклюзия как модель нашего мира

«Что мешает развитию инклюзии в школах: нехватка ресурсов или наши страхи?» — так была заявлена тема дискуссии, инициированной благотворительными фондами «Нужна помощь» и «Абсолют-Помощь». Учителя, психологи, родители, сотрудники НКО собрались, чтобы обсудить проблемы, с которыми они сталкиваются при попытках сделать инклюзивное образование обычной и повсеместной практикой. Возможно ли вообще такое в нашей стране?

Если речь не идет об имитации процесса, одного желания и даже закона об инклюзивном образовании, к сожалению, недостаточно. Это долгий процесс, который начинается с воспитания базовых ценностей в обществе. Это технология, которая должна подкрепляться ресурсами: материальными, профессиональными и, прежде всего, — человеческими.

Впрочем, большинство участников этой встречи много лет развивают инклюзивное образование и готовы делиться своим опытом — успешным и не очень.

Очень часто под «инклюзивным образованием» люди понимают пандус для инвалидной коляски, установленный в школе. Инклюзия — это не пандус и вообще не только «доступная среда», хотя, разумеется, среда должна быть именно такой. Мало того, как говорят люди давно работающие с инклюзией, это не только «про детей с особенностями развития».

Слово «инклюзия» переводится как «включение», это про то, что каждый в нашем непростом мире нуждается во внимании, про диалог, про то, что, как говорил философ-гуманист Мартин Бубер, «только рядом с человеком мы способны развиваться».

Инновационная школа-интернат «Абсолют» открылась в 2014 году как коррекционная для детей с ограниченными возможностями здоровья, в том числе и со сложными диагнозами. Постепенно стали набирать, как называют их здесь «гимназические классы» — из «нормальных», обычных детей. Оказалось, что это дает стимул для развития и тем, и другим. Директор школы Мария Прочухаева так определила свое понимание инклюзивного образования.

Конечно, основная идея инклюзивных школ — поддержать детей, у которых есть какие-то особые потребности: в силу здоровья, поведения, жизненных обстоятельств, чтобы они развивались, были интегрированы в общество.

Но и детям, которых называют «обычными», как говорят специалисты, очень нужен этот общечеловеческий опыт, без него не разовьются важные сегодня навыки, soft skills.

Психолог Анна Тихомирова делится своими личными наблюдениями — все ее трое детей были участниками интегративного лагеря «Турград», который с начала 1990-х организует «Ассоциация молодёжных инвалидных организаций».

Когда в обществе (и в школе, в том числе), образуется критическая масса людей, переживших такую историю, которые свободно принимают всех, с любыми особенностями: тех, кто ездит на коляске, дерется, плюется, — вот тогда инклюзия становится возможной.

И при таком подходе становится очевидно, что у каждого ребенка, вне зависимости от состояния его здоровья, есть свои особые образовательные потребности и школа должна быть готова их предоставить.

Например, выяснилось, что половине малышей в начальной школе, чтобы они смогли высидеть урок в 40 минут, нужны качающиеся стулья — они не могут воспринимать информацию, если тело не находится в движении, они начинают себя вести деструктивно и срывать урок, рассказывает Анна Тихомирова, которая возглавляет психологическую службу «Хорошколы». Кому-то надо показывать — на слух он не воспринимает, кто-то наоборот. Талант — тоже особенность и требует особой среды, иначе одаренный ребенок станет агрессивным или несчастным. В каждом классе любой школы можно найти ребенка с особыми физическими и психологическими потребностями, и, если они не будут удовлетворены, через два года он станет подростком с девиантным поведением.

Каждый ребенок — «особенный». Именно в понимании этого — главная идея инклюзии. И, как выясняется, основная сложность.

Спор о том, нужна инклюзия или нет, сегодня уже пройденный этап — существует Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации», подписанный президентом РФ 29 декабря 2012 года, согласно которого каждый ребенок имеет право на инклюзивное образование. Но на практике всё совершенно не так просто. «Инклюзия — не фея», — говорят участники дискуссии.

Психолог школы № 2124, где учатся дети со сложной структурой дефекта, Елена Поднебесных считает, что самая большая проблема — в головах родителей.

Но родителей тоже можно понять. Типичная ситуация в «инклюзивном» детском саду — «особый» ребенок ударил «обычного», родители возмущены: «Мы всё понимаем, но почему мой ребенок должен страдать, каждый день приходить покусанный и в синяках? У него тоже есть потребности — как минимум в безопасности».

Московская технологическая школа № 1540, больше известная как ОРТ, начала работать на принципах инклюзии в самом начале движения, 20 лет назад. Сегодня в каждом классе есть по несколько детей с «особенностями». Руководитель психологической службы ОРТ Софья Розенблюм, координатор инклюзивного образования считает, что если школа готова построить настоящую инклюзию, а не ее имитацию, это желание должно быть подкреплено серьезными ресурсами.

По мнению эксперта, в инклюзивной школе обязательно должны быть специалисты: дефектологи, логопеды, нейропсихологи, тьюторы. Причем, в школе ОРТ большинство из них имеют опыт работы в коррекционной школе. Как только у учителя возникла проблема, он должен немедленно обратиться за помощью — хороший педагог должен понимать, в каких случаях его квалификации недостаточно.

Кроме того, поддержка и развитие одних детей должны быть не за счет других.

Да, инклюзивное пространство — это принятие особенностей разного вида, но оно должно быть творческим для всех. Потенциальные победители олимпиад также имеют право на инклюзию, считает психолог.

И ни один ребенок не может эти права нарушать — если он это делает, то тьютор должен объяснить, что он делает не так и пошагово выстраивать вместе алгоритмы поведения. Но для этого в школе должны быть тьюторы.

И для того, чтобы действительно обеспечить образовательные потребности и развитие всех этих разных детей, одних только ценностных установок мало — школе нужны серьезные ресурсы: педагогические, профессиональные, материальные.

Все 20 лет, пока у нас в стране так или иначе официально существует инклюзия, она переживает разные периоды поддержки от государства. «Золотые времена», как это было в начале 2000-х, особенно в столице, где под проект «Стрижи» выделялись большие средства, явно прошли. Но это не значит, что ничего нельзя сделать.

Не всегда нужны деньги — есть интеллектуальный ресурс, накопленный опыт, возможность собрать команду, создать сообщество.

Как говорят участники дискуссии, а все они имеют серьезный практический опыт построения инклюзии и готовы им постоянно делиться, «препятствие — в головах».