Полностью интервью можно прочитать в ноябрьском номере EdExpert, посвящённом цифровой трансформации образования.
СПРАВКА
Алексей Каленчук
Руководитель направления «Виртуальная и дополненная реальность, технологии геймификации» Фонда «Сколково». Специалист по технологиям виртуальной и дополненной реальности, компьютерной графике и новым медиа.
Ведет портфель проектов Фонда «Сколково» в сферах: виртуальная и дополненная реальность, компьютерная графика и визуальные эффекты, новые медиа, среди которых: Antilatency, GetShopTV, VSDC, Fibrum, Tau Tracker, Логос А Т, CGF Innovation, HoloGroup, WebGears, G-Core и другие компании.
Помогает корпорациям, венчурным фондам и всем заинтересованным участникам: оценивает сложность разработанных технологий, находит продуктовые гипотезы ее применения. Проводит анализ пользовательских сценариев и способов применения новых технологий из этих сфер. Проводит Tech DD и другие виды анализа проектов на стыке технологий и бизнеса.
— Как вы оцениваете потенциал виртуальных технологий и их актуальность на российском рынке?
— В маркетинговом направлении, виртуальная реальность позволяет сэкономить на макетах: нарисовать 3D-объект гораздо легче, чем его собрать физически, перевозить и размещать. Основной эффект виртуальной реальности — это эффект иммерсивности, когда человек понимает, что находится в симуляции, но на подсознательном уровне погружен в VR. В образовательных симуляциях этот эффект очень хорошо работает. Один из очевидных плюсов использования VR в обучении: ученик во время такого курса не может отвлечься на телефон.
— В каких сферах VR наиболее широко представлен в России?
— Существует три перспективных неразвлекательных сегмента, на которые возлагаются большие надежды: образование, медицина и промышленность. В образовании сейчас наблюдается существенный рост, есть много интересных идей. В России виртуальная реальность в образовании наиболее широко используется в сегменте корпоративного образования, сейчас с ним работают практически все топовые корпорации.
Немного с опозданием идет школьное образование, что связано с санитарно-гигиеническими требованиями к устройствам для обучения детей, методологией контента. Никто не запрещает уже сейчас погрузить учеников в какие-то исторические события, лабораторные опыты, все устройства сертифицированы для детей от 13 лет. Но при этом не происходит масштабирования, потому что подобные методики ещё не разработаны.
— В вузах применяется VR?
— В вузах виртуальная реальность используется в обучении работе с технически сложным оборудованием, в этой сфере VR действительно широко применяется. Здесь есть некоторые ограничения: человеческая мелкая моторика практически непереносима в пространство VR. Студент может изучить сценарий действия с оборудованием, но если, например, нужно научиться закручивать гайку с определенным усилием, то это невыполнимо.
— Что вы можете предложить российскому эдтеху в развитии виртуальных технологий?
— В Фонде «Сколково» мы фокусируемся не только на прикладном уровне технологий, но и на базовом уровне. Например, среди резидентов есть пять разных компаний, занимающихся проблемой позиционирования в пространстве, то есть возможности переносить действия пользователя из реального мира в виртуальный и наоборот с максимальным комфортом. Ряд российских компаний увидели в этом отличную возможность и начали производить дешевые гибридные системы трекинга, в которых они используют, например, оптику и инерциальные трекеры.
Другая проблема: как удешевить и поставить на поток создание контента, как сделать так, чтобы для создания образовательного курса не нужно было звать программистов, дизайнеров? Российские компании создают собственные типовые курсы и позволяют заказчику менять сценарии. В целом это приводит к тому, что контент удешевляется и его становится больше.
Третий вопрос — дистрибуция контента в регионы, масштабирование по стране. Четвертый — нормативное регулирование в целом. Например, в виртуальной реальности сейчас можно обучать, но принять экзамен нельзя, хотя VR позволяет построить тепловую карту направления взгляда и проанализировать внимательность студента, сдающего экзамен.
— Какие возможности и риски несет виртуальная реальность в образовании?
— Прежде всего удешевление и повышение качества образовательных материалов, что в глобальной перспективе позволит повысить эффективность любого образования при сохранении или даже при понижении стоимости. Таким образом, большее количество людей сможет улучшить свои навыки, что приведет к повышению производительности труда. Это стратегическая возможность для страны. Виртуальная реальность — лучшее, что случалось с человечеством до нейроинтерфейсов, до того, как человек подключит свою нервную систему к компьютеру напрямую. Образовательный контент, а в перспективе и бизнес-контент можно потреблять нативно. Симуляция — это интерфейс без интерфейса, и внутри нее ты должен взаимодействовать так же, как с реальным миром. Основные риски связаны с тем, что в перспективе могут появляться эффекты, схожие с зависимостью от компьютерных игр, сериалов. Однако я уверен, что VR не сможет побить нашу зависимость от смартфонов.
— Есть ли какая-то статистика по VR-образованию в корпоративном сегменте и в массовом образовании?
— По моей оценке, рынок hardware, software и виртуальной реальности в России составляет достаточно мало — около 1 миллиарда рублей. Рынок корпоративного образования в РФ на сегодня я бы оценил до 200 миллионов рублей. Рынок школьного образования не могу оценить, поскольку это разовые акции.
— Насколько мы отстаем?
— На прикладном уровне технологий у нас хорошая энергетическая отрасль и наши пилоты в основном здесь, наши кейсы являются референсными в мире. Если говорить про VR в промышленности вне образовательных кейсов, то мы несколько отстаем.
На уровне базовых технологий — программных, инструментальных — здесь, безусловно, нет российского популярного графического движка, но есть отечественные инструменты: фреймворки, конструкторы, удешевляющие разработку. Это тренд, ряд стартапов получают зарубежные инвестиции, потому что на мировом уровне это выглядит неплохо.
Во вспомогательных технологиях, системах позиционирования, захвата движения, мы тоже на мировом уровне, потому что системы трекинга у нас такого же качества, но существенно дешевле. У нас есть собственные 3D-сканеры, целый ряд технологий, который связан с компьютерным зрением.
На самом нижнем уровне — в системах отображения, шлемах — мы немножко проваливаемся. Отрыв в основном в финансировании — никакой технологический бизнес не получает в России миллиарды долларов венчурных инвестиций. В России в целом сложнее делать железные вещи, если ты не привязан к производственной или инженерной лаборатории. Но это как раз меняет наш фокус в сторону ПО. Мы не выпадаем из мировой конкурентной гонки.
Полностью интервью можно прочитать в ноябрьском номере EdExpert, посвящённом цифровой трансформации образования.